Неточные совпадения
—
Начал было в гимназии, да из шестого класса взял меня отец и определил в правление. Что наша наука! Читать, писать, грамматике,
арифметике, а дальше и не пошел-с. Кое-как приспособился к делу, да и перебиваюсь помаленьку. Ваше дело другое-с: вы проходили настоящие науки.
Растущая душа стремилась пристроить куда-то избыток силы, не уходящей на «
арифметики и грамматики», и вслед за жгучими историческими фантазиями в нее порой опять врывался религиозный экстаз. Он был такой же беспочвенный и еще более мучительный. В глубине души еще не сознанные
начинали роиться сомнения, а навстречу им поднималась жажда религиозного подвига, полетов души ввысь, молитвенных экстазов.
Англичане еще более стали удивляться и
начали накачивать вином и Левшу и курьера и так целые три дня обходилися, а потом говорят: «Теперь довольно». По симфону воды с ерфиксом приняли и, совсем освежевши,
начали расспрашивать Левшу: где он и чему учился и до каких пор
арифметику знает?
Арифметику и французский язык Нюрочка не любила и только ждала с нетерпением, когда отец
начнет ей что-нибудь рассказывать.
Но зато чтение, письмо и
арифметика очень туго подвигались вперед, и детские игры с сестрицей
начинали терять для меня свою занимательность и приятность.
Писать прописи я
начал уже хорошо,
арифметика была давно брошена.
Учить Настеньку чистописанию, закону божию, 1-й и 2-й части
арифметики и грамматике Петр Михайлыч
начал сам. Девочка была очень понятлива. С каким восторгом он показывал своим знакомым написанную ее маленькими ручонками, но огромными буквами известную пропись: «Америка очень богата серебром!»
Бывало, уже с первых страниц
начинаешь догадываться, кто победит, кто будет побежден, и как только станет ясен узел событий, стараешься развязать его силою своей фантазии. Перестав читать книгу, думаешь о ней, как о задаче из учебника
арифметики, и все чаще удается правильно решить, кто из героев придет в рай всяческого благополучия, кто будет ввергнут во узилище.
Он очаровал своим приемом обоих нас:
начал с того, что разласкал и расцеловал меня, дал мне читать прозу Карамзина и стихи Дмитриева — и пришел в восхищение, находя, что я читаю с чувством и пониманием; заставил меня что-то написать — и опять пришел в восхищение; в четырех правилах
арифметики я также отличился; но Левицкий, как настоящий словесник, тут же отозвался о математике с пренебрежением.
При мысли, что Дюрок прикладывает руку к ее груди, у меня самого сильно забилось сердце. Вся история, отдельные черты которой постепенно я узнавал, как бы складывалась на моих глазах из утреннего блеска и ночных тревог, без конца и
начала, одной смутной сценой. Впоследствии я узнал женщин и уразумел, что девушка семнадцати лет так же хорошо разбирается в обстоятельствах, поступках людей, как лошадь в
арифметике. Теперь же я думал, что если она так сильно противится и огорчена, то, вероятно, права.
Петрусь же поступил совсем иначе: он потребовал от приказчика всех денег, какие у него только за все эти годы собраны, сосчитал их (
арифметику он знал отлично), насчитал много, обобрал, прогнал его и
начал управлять всем имением сам.
Ваньковский в знак согласия кивнул головой. Я был убежден, что с ним следовало бы
начать с первой части
арифметики, но высказать ему это мне на первый раз было совестно.
— Стало быть, мы
начнем со второй части
арифметики, — решил я.
Видимо, это дело было близко сердцу капитана. Он объяснил молодым людям подробный план занятий,
начиная с обучения грамоте,
арифметике и кончая разными объяснительными чтениями, приноровленными к понятиям слушателей, вполне уверенный, что господа гардемарины охотно поделятся своими знаниями и будут усердными учителями.
Это была правда; но увы, владелица чудодейственного «бабьего хвоста» обладала одним недостатком: она не знала
арифметики. Несмотря на ежедневные полные сборы, расходы были так велики, состав труппы так громаден, оклады такие баснословные, что не только нельзя было думать о барышах, — не для них и
начала она дело, — но надо было постоянно принимать средства, как свести концы с концами. Денег не было, и Львенко нуждалась постоянно. Об этом знал Гиршфельд, и на это рассчитывал.
Чтобы не наскучить вам дальнейшими рассказами о моем детстве, не стану подробно описывать вам, как я
начал свое учение у одного отставного учителя народного училища, которого бабушка наняла для меня, как он по временам зашибался и между тем понятливо преподавал мне русский язык и
арифметику, как он успел привить мне любовь к литературе. Восьми лет я уже с жаром декламировал тираду из Дмитрия Донского...
Домбровичи и иные отправлялись сейчас в музеи, описывали природу и были счастливы; а я, мой милый друг,
начал с
арифметики и грамматики.